Юстас Палецкис |
Путешествие в детство и юностьЭта книга принадлежит перу литовского поэта и публициста Юстаса Палецкиса — видного общественного и государственного деятеля, Героя Социалистического Труда. Сын кузнеца, в юности печатник и плотник, затем учитель и журналист в буржуазной Литве, Палецкис приходит в ряды революционных борцов за дело народа. В течение почти 30 лет он являлся председателем Президиума Верховного Совета Литовской СССР и заместителем Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Самые волнующие события этой большой жизни, встречи с руководителями партии и правительства, деятелями литературы и искусства, впечатления от поездок более чем в 50 стран всех континентов ярко показаны автором на широком историческом фоне. ПОД ВЛАСТЬЮ ФАШИСТСКОЙ ДИКТАТУРЫ Взрыв в редакции.— Неудавшийся контрпереворот.— Агония сейма.— Восстание в Таураге.— Конгресс эмигрантов.— Теория наименьшего зла.— Диалог в Женеве.— По заросшей дороге в Вильнюс.— Пилсудский перед легионерами.— «На Литву, на Ковно!»Невообразимым ревом встретили легионеры маршала Пилсудского, который вышел из глубины сцены. Засунув в карманы френча руки с торчащими поверх большими пальцами, Пилсудский некоторое время стоял у трибуны с опущенными вниз глазами и «пиками усов», направленными, казалось, прямо на нас, сидевших внизу. Овации и крики долго не умолкали. Показывая, что ему это надоело, он повернулся, как бы желая уйти. Тогда зал приумолк. Пилсудский положил на трибуну часы, поднял брови и обвел взглядом зал, притихший в ожидании. С интересом смотрели мы на немного сутулую фигуру поседевшего маршала. Какникак Пилсудский был одной из колоритных личностей послевоенного мира. Выходец из литовской помещичьей семьи, он в молодости стал членом Польской социалистической партии (ППС). Во время революции 1905 года широко прогремел организованный им экспроприационный налет на станцию Бездонис (Безданы) в Литве. Считая себя создателем возрожденной независимой Польши, он организовал авантюристический антисоветский поход на Киев, а потом захватил Вильнюс. Провозглашенный главой Польши с титулом «начальника государства», затем отстраненный от власти парламентской демократией, совершив переворот, Пилсудский стал могильщиком этой демократии и фактическим диктатором. Опираясь на остатки былой популярности как борца за независимость Польши, он еще оставался кумиром обывательских масс и своих приверженцев среди военных. Здесь, на этом слете, среди своей верной гвардии, для которой он был и божеством, и командиром, Пилсудский мог чувствовать себя во всей славе и величии. Каждое слово воспринималось с умилением, как чтото священное. А говорил Пилсудский тихо, процеживая слова сквозь зубы, жестикулировал, не вынимая рук из карманов френча. Речь его состояла из анекдотов и отрывков личных воспоминаний, а связывала их общая мысль, что Пилсудский для Польши — это все. Лирическое начало речи прозвучало, настоящим гимном в честь Вильнюса. Назвав его одним из прекраснейших городов мира, Пилсудский отметил, что здесь выросли и работали великие польские деятели и писатели. Тут он упомянул Ягеллонов и Стефана Батория, Мицкевича; и Словацкого, Кондратовича и Лелевеля, напомнил и о своих школьных годах, проведенных в Вильнюсе. Эту лирику Пилсудский закончил заявлением, что захват Вильнюса генералом Желиговским был личным подарком ему. Вильно должен быть моим! — патетически воскликнул Пилсудский, вызвав этими словами громовые овации и крики. Стоит ему дать знак, и эта возбужденная солдатня пойдет на Каунас, на Киев, на Кенингсберг — куда угодно...— шептал мне на ухо немецкий журналист. Слушая Пилсудского, я вспомнил частушку, которую в 1920 году распевали красноармейцы: Эх, Пилсудский/змея подколодная, Стройте, братцы, скорей власть народную. Когда крики и овации после окончания речи уже стали утихать, вдруг из глубины зала послышался возглас: Чего мы хотим? Мы хотим Ковно! Дайте нам Ковно! На Ковно! На Литву! — кричали хором легионеры. Эти истошные крики продолжались, пока не разошлась публика. Шовинистическая демонстрация легионеров давала западным журналистам материал для сенсационных сообщений. С этой же целью раздули и цифры. В празднике участвовало не более 3 тысяч легионеров, но официально сообщалось, что их было 7 тысяч. А за границу пошли телеграммы о 70 тысячах легионеров, требовавших похода на Литву... Мы имели приглашения на банкет к вильнюсскому воеводе, однако не пошли туда. Вместо этого собрались у литовского общественного деятеля П. Каразия, где провели вечер в беседах с вильнюсскими литовцами. Здесь пришлось выслушать много жалоб на тяжелые условия культурной работы. Недавно польские власти закрыли литовскую учительскую семинарию и 40 литовских начальных школ. Это было ощутимым ударом. Часто закрывались и подвергались штрафам литовские газеты.
|