Юстас Палецкис
Жизнь
Путешествия

Путешествие в детство и юность

Эта книга принадлежит перу литовского поэта и публициста Юстаса Палецкиса — видного общественного и государственного деятеля, Героя Социалистического Труда. Сын кузнеца, в юности печатник и плотник, затем учитель и журналист в буржуазной Литве, Палецкис приходит в ряды революционных борцов за дело народа. В течение почти 30 лет он являлся председателем Президиума Верховного Совета Литовской СССР и заместителем Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Самые волнующие события этой большой жизни, встречи с руководителями партии и правительства, деятелями литературы и искусства, впечатления от поездок более чем в 50 стран всех континентов ярко показаны автором на широком историческом фоне.

ПУТЕШЕСТВИЕ  В   ДЕТСТВО И   ЮНОСТЬ ДЛИННЫЕ ЗИМНИЕ ВЕЧЕРА

Писал отец латинскими печатными буквами на любом из знакомых ему языков — литовском, польском, русском, а затем и на латышском. Русскими буквами умел подписать имя, отчество и фамилию. Однако, как видно, человек он был смекалистый. Рассказы отца о тельшяйском периоде жизни связывались с эпизодами из судебных про­цессов, в которых ему пришлось участвовать в качестве при­сяжного заседателя. Вспоминал и о том, как приходили к нему советоваться по разным юридическим и житейским делам.

Когда отец родился, моему деду было около 57 лет, а ко­гда отцу стукнуло 57 лет, умерла его жена. Прожив в браке 37 лет, они не имели детей. Овдовевший кузнец решает, что трудно жить без хозяйки, да подумывает о потомстве, чтобы его имущество не пошло прахом.

Здесь уже в воспоминаниях звучат не только рассказы отца, но и голос матери, которая часто возвращалась к са­мому большому событию своей молодости.

Старшая дочь в доме крестьянинасередняка, в юности она была разборчивой невестой и отвергла не одного жениха, посылавшего сватов. Но случилась беда — она заболела ос­пой, и следы этой болезни навсегда остались на лице, ли­шили былой миловидности, красоты. И вот к ней, Онуте Петраускайте, является сват от старого кузнеца из Тельшяя. Противоречивые чувства и мысли боролись в душе девушки. С одной стороны, брак с человеком, который старше ее отца, казался чемто страшным, невероятным, гибелью молодо­сти. С другой стороны, слова свата о выглядевшем моложа­во, статном мужчине, зажиточном горожанине, да еще байорасе, заставляли не спешить с отказом. А тут сват нашепты­вает: мол, потерпишь лет десять, будешь молодой вдовой, завидной невестой, успеешь найти свое женское счастье..,

Да и родителям Онуте хотелось скорее выдать старшую дочь за такого завидного, с их точки зрения, жениха. Год за годом у них рождались то мальчики, то девочки. Хотя не все выживали, однако из тринадцати родившихся ходили и ползали восемь, а появление еще одного ожидалось. Уже две младшие дочери на выданье, а старшая еще не замужем. Все чаще слышит Онуте народную пословицу, гласящую, что лучше у старого под бородой, чем у молодого под пя­той. А старому Тамошюсу Петраускасу телыняйский кузнец сразу понравился и своим видом, и своим хозяй­ством.

Так и вышла замуж двадцатипятилетняя Она Петраускайте за шестидесятилетнего Игнаса Палецкиса. Это было в 1897 году. И вскоре стала сбываться долголетняя мечта кузнеца о потомстве. В конце того же года родился первый сын — Мартинас, а в январе 1899 года в Тельшяе появился на свет и второй сын, которым оказался я.

По обыкновению, новорожденных нарекали именем того святого, который значился в календарных святцах дня рож­дения. На день 10 января по старому календарю значились имена Агатонаса, Лауринаса и Северинаса. Но эти имена не понравились моим родителям. Рядом было имя Юстинас, а сестра моей матери называлась Юстиной, так и решили меня окрестить именем Юстинас, которое сокращенно в Литве произносится Юстас.

— Будь достоин своего имени. Юстас — это полатыни значит справедливый,— часто говорил мне в назидание отец.

Довольно сложная история моего рождения всегда каза­лась сюжетом, достойным отображения в романе или дру­гом литературном произведении. Тема о неравном браке весьма популярна в литературе. Однако мои намерения ос­тались нереализованными. Романа я не написал. Литератур­ный плод неравного брака не получился, но, несмотря на все перипетии и драматические переживания, я ему должен быть благодарным за свое существование.

...Равномерно и неустанно стучат колеса. А беспокойные мысли, словно вспышки молнии, освещают то один, то дру­гой эпизод из давнего или недавнего прошлого. Прожитые годы проносятся в моем воображении, словно многосерий­ный кинофильм.

Литературные мечтания... Когда они зародились? Не с тех ли юношеских лет, когда я, давно покончив с книжками о похождениях «знаменитых сыщиков» Ната Пинкертона, Шерлока Холмса, Ника Картера, перешел на чтение других, не менее увлекательных, но более впечатляющих книг? Это романтические повести о благородном разбойнике Лейхтвейсе, о борце за свободу Италии Джузеппе Гарибальди, на­долго ставшем моим любимым героем. А затем книги Жюля Верна, Майн Рида, Луи Буссенара, Фенимора Купера, Луи Жаколио, потом знакомство с Гоголем, Пушкиным, Лермон­товым, Толстым, с редкими тогда произведениями литовской литературы.